Крах - Страница 35

— Мама, пожалуйста… — воскликнула Анна.

— О, моя милая! Я опять слишком много болтаю? Анна, ты рассердилась на меня?

— Нет, совсем нет.

— Мартин, я уверена, у тебя были увлечения до Анны.

— Один раз или два.

— И все блондинки, — вставила только что появившаяся Салли — Сотни блондинок промаршировали через эту комнату. Мой любимый братец был настоящим донжуаном.

— Но уверяю тебя, те дни миновали. — Мартин улыбался Элизабет. — Мы очень счастливы.

— Я вижу это! Анна, ты очень удачливая девочка. О, Анна, ну перестань дуться на меня. Мы с матерью Питера по-прежнему встречаемся. Это было совершенно невинное замечание.

— Чем занимается Питер? — спросил я.

— После трех поколений чиновников он стал психиатром, чем всех несказанно удивил. У него чрезвычайно удачная практика в Париже. Французский — его второй язык, и он иногда говорит, что другой язык заставляет выражать свою мысль яснее, более правдиво и логично — Она засмеялась и сказала: — Я заговорила совсем как Вилбур.

— Зачем он бывал в Лондоне?

— Я полагаю, в связи с работой. Я, право, не знаю. Но мне кажется, это следует из последнего письма его матери. Она упоминала, что он внезапно продал свою квартиру и…

Анна встала. Со спокойным «прошу прощения» она покинула комнату. За ее спиной осталась неловкая тишина.

— О! Я хотела бы никогда не начинать этого разговора. Меня не перестает изумлять ничтожность поводов для скрытности Анны.

— Может быть, это защита? — спросил Мартин.

— Защита от чего?

— Не могу представить, — ответил Мартин.

Умница Мартин. Теперь он тоже видит ее насквозь — эта роковая мать так скоро обнаруживает себя. Неудивительно, что Анна и Мартин замкнулись друг на друге, объединились против нее в своем собственном тайном мире. И совсем не странно, что они все разбежались — не сумев избежать трагедии и связанного с ней чувства вины, попытались в одиночку нести свою виновность. Так молчание, разделенность и печаль определили новый жизненный путь. Были новые браки, новые привязанности, стремление убежать от всего пережитого. Они все еще были в капкане своего прошлого — каждый из них, — агонизируя с тех давних пор.

Вечер подошел к концу с оттенком некоторой грусти.

Мартин завел мотор машины, и Анна еще держала открытой дверцу для Элизабет, а я провожал ее по короткой дорожке до железных ворот.

— Как фамилия Питера? — Я спросил спокойно, осторожно, прикидывая оставшееся расстояние до Мартина и Анны. — У меня в Париже есть друг, у которого серьезные проблемы.

— Кальдерон. Доктор Кальдерон. Его адрес есть в телефонной книге. Не говорите Анне о том, что я вам рассказала. Она была вне себя от гнева. Вилбур послал как-то одного своего друга-писателя к Питеру. Он очень помог. — Мы были у машины. Прощались — До следующей субботы.

Машина быстро уехала.

— Странная женщина. И она так не похожа на Анну. Я права? — заговорила Ингрид.

— Мне она скорей понравилась, — заметила Салли. — Она более открыта и гораздо болтливей Анны.

— Хорошо, положим, что так, — подвела черту Ингрид. — Итак, теперь мы видели всех. Отца, мать, отчима — разве что осталась еще мачеха. Я думаю, мы обрели большую семью. Ничего подобного я еще не испытывала. Хотя, может быть, все будет по-другому с ними. — Она взглянула на меня. — С Джонатаном будет иначе. Мы хорошо знаем Робинсонов. На нашем горизонте маячит другая свадьба, не так ли? — Ингрид, как всегда, дразнила Салли.

— Ну что ты. Еще никто не просил меня об этом.

— Но скоро это произойдет. И позволь мне сказать сейчас, что я хочу устроить в Хартли большую белую свадьбу. Обещай мне — Ингрид обняла покрасневшую Салли.

— Я обещаю, мам, обещаю.

Погруженные в мысли о свадьбе и детях, матерях и отцах, мы завершили день. Каждый сам по себе, мы разошлись спать.

33

— Доктор Кальдерон?

— Oui.

— Я друг Анны Бартон. Мне захотелось увидеться с вами.

— Зачем?

— Я подумал, это было бы полезно.

— Кому?

— Мне.

— Анна просила позвонить мне?

— Я отец Мартина. Наступило короткое молчание.

— Ах да, Мартин. Анна говорила мне о своем решении выйти замуж.

Слова «решение выйти замуж» показались странно неловкими и чересчур формальными.

— Ясно, что это не профессиональный звонок. Я мог бы просто сказать, что желаю Анне и Мартину счастливого брака. Но я чувствую, что мы доведем этот разговор до конца. — Он сделал паузу. — Я больше не приеду в Лондон. Анна редко бывает в Париже.

— Анна ваша пациентка?

— Я не должен был бы отвечать на этот вопрос, но я скажу. Нет.

— Но вы понимаете ее. В отличие от большинства людей — вы готовы понимать.

— Не вполне. Я бы сказал, что персоной, которая знает ее в совершенстве, является человек, за которого она выходит замуж. Ваш сын. Могу сделать вывод, что он оставляет ей ее секреты, тайны и, возможно, даже любовные связи.

— Любовные связи?

— Да, все.

Опять повисла тишина.

— Анна никогда не говорила мне о вас.

— Но почему? Я же отец Мартина.

— Понятно, вы очень необычный отец. Но и ваш сын весьма необычен. И наша беседа приняла чрезвычайно необычный оборот. — Он вздохнул. — Анна провоцирует неординарные ситуации.

— Почему вы не женились на Анне?

— О, Господи. Что я могу ответить на это? Я не сумел дать ей то, в чем она нуждалась.

— Что это было?

— Свобода. Свобода быть со всеми, кого она любит. Требуются огромные запасы ума и воли и, конечно, великая любовь, чтобы быть способным выдержать это.