Крах - Страница 31

— Нет.

— Мне кажется, что помолвка, особенно с таким человеком, как Анна, сделает меня… более зрелым. В этом утверждении не слишком много пафоса? — Он улыбнулся мне. Его красота, статность и счастье в глазах, соединившись, сделали его подобным юному Богу, шагающему к своему золотому будущему. Я же почувствовал себя тяжелым, изнуренным спутником, обреченным лишь наблюдать сияние солнечного света, щедро исходившее от этого замкнутого ребенка.

Мартин тронул меня за плечо.

— Я хотел сказать, что сожалею о словах, сказанных прошлой ночью, насчет хаоса и страсти. Это, конечно, нонсенс. Ты был чудесным отцом. Между нами была некоторая дистанция, но это из-за твоей работы и различных обязательств. Все-таки ты никогда меня не подавлял. И если бы мы были очень близки, ты оказался бы чересчур втянутым в мою жизнь, возможно, я возненавидел бы это вмешательство. Еще хотелось бы поблагодарить тебя за доверие. Я уверен, что это ты советовал дедушке, когда решались мои материальные проблемы. Это огромная помощь. Мы с Анной собираемся начать поиски дома на следующей неделе. У Анны есть деньги, ты знаешь. Но я сам хочу обеспечивать нас. Иначе я не могу. Она хочет продать свой маленький домик, а я — свою квартиру. Надеюсь, этих денег хватит, чтобы купить соответствующий дом с помощью агентства в Челси. Боже, я действительно счастлив. Я совсем не был уверен, что она скажет «да». Ну разве жизнь не замечательная штука?

— Да, это так.

— Скажи, ты чувствовал что-нибудь подобное, когда вы с мамой обручились?

— Да, что-то вроде того. Я понял, что стал взрослым. — Мне необходимо было переменить предмет разговора. — Что ты думаешь о Салли и Джонатане?

— Эта пара очень серьезна. Я встретил одного человека из компании, где работает Салли. Он говорил, что она сделала отличный выбор. Я полагаю, что всегда недооценивал ее.

— Это часто происходит с братом и сестрой.

— Да-да.

Он совершенно ошалел от счастья. Салли, Джонатан, Ингрид и я преобразились его радостью в какие-то прекрасные фигуры, какими никогда не были прежде.

— Мама такая хорошая. У нее со мной так много беспокойства. Я думал, что она никогда не потеплеет к Анне. Но мама мудра и добра, и однажды она поняла неизбежность происходящего, как ты думаешь?

— Похоже, что так.

Он взглянул на часы:

— Лучше пойдем обратно. Папа, спасибо за все. Идем, будущее ждет.

29

— Ну вот, она окрутила его. Я знала, что так будет.

— Ингрид! Мартин совсем потерял голову.

— Вот именно. Я говорила тебе об этом давно. Но она хочет его. Хочет. И он ее устраивает.

— Значит, ты должна быть счастлива.

— Не совсем так. Но я склоняюсь перед неизбежным. — Она многозначительно заметила: — Я полагаю, все матери испытывают некоторую ревность, когда их единственный сын решает жениться. К сожалению, тут я не приобретаю дочь. Впрочем, как и ты.

— Что ты имеешь в виду?

— О, ты знаешь… потерять сына, приобрести дочь. У Анны нет никакого желания сблизиться со мной или с тобой в крайнем случае. Но если дружба Салли завершится так, как я думаю, у нас будет еще один сын, Джонатан.

— М-м, вероятно.

— Отец Анны показался мне весьма приятным. Мать, правда, была несколько холодна. Невероятно, что Мартин до сих пор не встречался с ними. Хотя все это произошло так быстро…

— Мы познакомились с Вилбуром.

— Верно. Свадьба предполагается в июне, значит, пройдет всего три месяца. Отец Анны приедет в Лондон и посетит нас за ленчем на следующей неделе. Я надеюсь, мы встретимся с ее матерью перед свадьбой. Должна сказать, будет очаровательно видеть, как они нарядятся, чтобы понравиться. Как ты считаешь?

— Да.

Все разваливалось. Я думал о поездке в Лондон. Но склонив смиренно голову и взявши на себя роль жертвы, я мог только наблюдать и терпеть, любить и терпеливо ждать, когда наступит мое время. «После всего, что было, — с тоской думал я, — это дальше от жизни, чем когда-либо прежде».

30

Отец Анны был англичанином того сорта, который на всех, видевших его, производил впечатление джентльмена. У итальянцев, французов, немцев есть своя аристократия, но только настоящий английский джентльмен отличается весьма строгими нравственными принципами, прикрывая их щитом совершенных манер. Именно таким был Чарлз Энтони Бартон. Приветствуя нас, он поклонился, и мы отправились на ленч в «Клэридж».

— Я сожалею, что моя жена не может встретиться с вами. Дочери слегка нездоровится. — Я вспомнил, что у него есть дочь от второго брака. Мы, в свою очередь, оправдали отсутствие Салли. Ее новая служба требовала присутствия на официальных ленчах.

— Давайте присядем. Ингрид, какой напиток вы предпочитаете? Могу я называть вас Ингрид? Может быть, шампанское?

— Это было бы приятно, — согласилась Ингрид.

— Мне виски, пожалуйста.

Наконец подъехали Мартин с Анной. Она лишь слегка задела губами щеку отца.

— Познакомься. Это Мартин.

Чарлз Бартон повернулся приветствовать моего сына. Его голова слегка дернулась, словно от удара. В следующую секунду он взял себя в руки.

— Мне чрезвычайно приятно встретиться с вами, Мартин — Он глядел на Анну: — Ты держала этого молодого человека в большом секрете. Я рад за вас обоих.

Мы медленно расселись.

— Сэр. Я осознаю свою вину. Я был обязан мчаться сквозь ночь, чтобы умолять позволить мне жениться на Анне. Но если говорить откровенно, было так трудно добиться ее согласия, что все остальное улетучилось из моей головы. Прошу вас, простите меня.