Крах - Страница 27

Здешняя библиотека своим весьма своеобразным подбором книг могла привести в полное замешательство образованного европейца. Книги об охоте, путешествиях, тут же путеводители, избранные биографии героических военачальников, немного истории. Ни классики, ни поэзии, ни беллетристики. Легкие кресла уютно расположились вокруг столиков, нагруженных кипами провинциальных журналов — основного чтения этого дома.

Единственной комнатой внизу, в которой я мог расслабиться, была гостиная. Кухню я фактически никогда не посещал. Сеси, повариха, единолично правила своим царством.

Лестница вела к большой площадке с двумя коридорами. Один, миновав четыре комнаты с гардеробными, упирался в большую дверь спальни Эдварда.

Более короткий, отделанный деревянными панелями, вел мимо двух других спален к комнате с тяжелой дубовой дверью, принадлежавший все годы нашего брака Ингрид и мне.

Целиком обшитые деревом спальни, с двумя-тремя небольшими ступеньками у входа, были по-настоящему прелестны. В каждой имелись разнообразные стеганые одеяла из гагачьего пуха и уютные диванные подушки в цветочном стиле. Давным-давно их расшила искусственным янтарем мать Ингрид.

Со временем комнаты получили имена цветов или растений, вышитых на стеганых одеялах — роз, ирисов, бледно-желтых нарциссов.

Я хорошо знал этот дом со всеми его комнатами и садами, но до сих пор Хартли не оставил следа в моей душе. Я лишь посещал это место и все тридцать лет оставался гостем. Будет ли Анна столь же невосприимчивой к его очарованию?

Я остановил машину. Мои грезы оборвались. Ингрид, Салли и Джонатан вышли на дорогу встретить меня.

— Эдвард разговаривает по телефону в своей комнате. Как доехал?

— М-м… очень быстро.

— Мартин с Анной будут здесь позже. Анна должна закончить какую-то работу. Я попросила Сеси задержать обед до девяти пятидесяти. Надеюсь, к этому часу они приедут.

— Здравствуйте, сэр.

Я кивнул головой молодому человеку и некоторое время вспоминал его имя.

Ингрид переплела свою руку с моей, пока мы следовали за Салли и Джонатаном по вестибюлю.

— Эдвард отвел всем молодым комнаты в своем коридоре подальше от родителей. Нас будут отделять несколько пустых комнат. Очень умно, не правда ли?

— Весьма.

— Вмешайся и измени эту ситуацию.

Наша комната называлась «розовой». Стеганые одеяла с красными, белыми и розовыми узорами служили напоминанием о прошедших днях и казались обличительно невинными, когда я вошел внутрь.

Через какое-то время спустился вниз и застал Эдварда в гостиной для приемов.

— Как это мило с вашей стороны, — сказал он. — Не могу вам передать, как я ценю это. День рождения не слишком много значит в моем возрасте. Хотя семьдесят четыре не так уж много.

— В самом деле, вы правы. — Он выглядел молодцом. На его щеках всегда был свежий розовый румянец. Стариком его назвать было нельзя.

— Выпьешь?

— Спасибо, немного виски.

— Ингрид сказала мне, что Анна и Мартин будут позже.

— Да.

— Как любезно с ее стороны приехать к нам. Вероятно, ей будет скучновато. И этот парень Салли, даю голову на отсечение, они договорятся.

— Это невероятно, Эдвард, но для своих лет ты просто великолепен.

— Ты думаешь? Наверно, потому, что я всегда старался держаться среди молодежи. Один из способов постоянно ощущать непрерывность времени. Было бы замечательно иметь правнуков. Как ты считаешь, у меня есть шанс, прежде чем я умру?

— Эдвард, я желаю тебе праправнуков.

— Ах да, — ты всегда был дипломатом.

Ингрид пошла к двери.

— Они уже здесь. Я скажу Сеси. Они могут быстро принять душ, переодеться и сразу обедать. Как раз вовремя.

Анна в этот раз была в брюках. Серых и выдержанных в мужском стиле. Этот свободный загородный вид как-то сильно изменил ее внешность.

Поздоровавшись, она прошла наверх. Спустя некоторое время вернулась в темно-голубом платье, раньше я его не видел. Она все еще поражала меня своей изменчивостью. Я заметил, что она несколько нездорова, возбуждена. Никогда прежде не видел Анну в таком состоянии.

Обед был довольно тихим. Все устали после поездки. За столом предавались воспоминаниям.

— Анна, что ты помнишь о доме?

— Очень немногое. Мы много путешествовали.

— А я не могу думать о своей жизни, не вспоминая Хартли, — мечтательно произнесла Ингрид.

— У Анны сохранились свои воспоминания, — быстро произнес Мартин. — Но они всегда импрессионистически изменчивы. Мои и Салли связаны с Хартли и с Хэмпстедом.

— Вам было тяжело в юности? Всегда находиться в движении… — спросила Салли.

— Все быстро менялось, как верно заметил Мартин. Мое детство на самом деле лишь цепочка впечатлений — от стран, городов, школ.

— И от собраний и вечеров. — Мартин коротко послал Анне улыбку симпатии, означавшую: «Ты не в одиночестве больше».

Я пристально разглядывал серебро в буфете и страстно желал окончания обеда. Я думал, что мог бы избежать этого мучения. Мог бы принести извинения, на что-нибудь сослаться. Но я хотел быть здесь. Должен был находиться здесь.

— Мартин и я были так счастливы, — воскликнула Салли. — Спокойная жизнь в Лондоне. Большая часть каникул в Хартли.

— И такая же маленькая деревенька в Италии каждым летом, — поддержал сестру Мартин. — Репетиции ритуалов могут в дальнейшем служить утешением для души. Я согласен с Салли. У нас было приличное детство… в большинстве случаев.

— Разве не в каждом? — Ингрид засмеялась.